У твоей матери скоро родится дочь, а тебе сестра; будет она страшная ведьма, съест и отца, и мать, и всех подначальных людей
Родительской лавке, наверное, лет под тридцать: русалочьи волосы, их чешуя и кости, пурпурные ткани - такое идёт в столицу, раз в месяц привозят нам трав колдовских на остров. Мой брат научил меня, как отрастают жабры, и что на охоту опасно ходить в заливы, отец — делать зелья от ран любых и от жара, и те, что стократно должны увеличить силы, а мать — колдовать, как точнее ударить словом, чтоб сердце-коралл не испортило жемчуг рёбер — такие вот самых основ волшебства основы, которые может усвоить любой ребёнок.
Но я не любой, и меня научили рано менять форму гальки и мягкость менять рогожи, сейчас, если выберу правильную огранку, заставлю сиять их как даже алмаз не сможет, и выйдет кулон с никому не известным камнем на нитке из золота, тоненькой, словно волос, кому-то хватило бы, мне же велит наставник, учить и учить с новым словом иное слово. Она говорит, что южнее лежит пустыня, песок и огонь согревали драконьи гнёзда, и да, из-за долгой охоты, там пусто ныне, но только отряд-то охотников все же создан. А мы тут живём и торгуем драконьей кожей, конечно, её не так много, но все заметно, сейчас надо быть осторожного осторожней, она рассчитала: всё кончится через лето, но мало ли, мало ли, это опасный остров, а в нашей семье чародеи — она и я вот, она обнимает и режет мне руку острым ножом, эта рана затянется скоро явно. Конечно же, кровь вот такую продать не трудно, а травы и камни, нам нужные, не отыщешь, когда соберём уже алую эту руту, я — господи-господи-господи — хоть бы вышло, должна изменить нашу суть, как легко меняю суть гальки прибрежной, звучит всё не очень сложно;
мы станем людьми, а не теми, кто примеряет людское обличье, сдирая драконью кожу.
Потом я уеду за мили от океана, в огонь и песок, и забуду про эти волны, и я не коснусь уже жемчуга и коралла, и ни одного не скажу колдовского слова, и всё будет просто, всё будет тепло и чинно, лежать на горячем булыжнике, греться, греться, да, сердце дракона покоя не получило, но вдруг будет проще носить человечье сердце.
Но я не любой, и меня научили рано менять форму гальки и мягкость менять рогожи, сейчас, если выберу правильную огранку, заставлю сиять их как даже алмаз не сможет, и выйдет кулон с никому не известным камнем на нитке из золота, тоненькой, словно волос, кому-то хватило бы, мне же велит наставник, учить и учить с новым словом иное слово. Она говорит, что южнее лежит пустыня, песок и огонь согревали драконьи гнёзда, и да, из-за долгой охоты, там пусто ныне, но только отряд-то охотников все же создан. А мы тут живём и торгуем драконьей кожей, конечно, её не так много, но все заметно, сейчас надо быть осторожного осторожней, она рассчитала: всё кончится через лето, но мало ли, мало ли, это опасный остров, а в нашей семье чародеи — она и я вот, она обнимает и режет мне руку острым ножом, эта рана затянется скоро явно. Конечно же, кровь вот такую продать не трудно, а травы и камни, нам нужные, не отыщешь, когда соберём уже алую эту руту, я — господи-господи-господи — хоть бы вышло, должна изменить нашу суть, как легко меняю суть гальки прибрежной, звучит всё не очень сложно;
мы станем людьми, а не теми, кто примеряет людское обличье, сдирая драконью кожу.
Потом я уеду за мили от океана, в огонь и песок, и забуду про эти волны, и я не коснусь уже жемчуга и коралла, и ни одного не скажу колдовского слова, и всё будет просто, всё будет тепло и чинно, лежать на горячем булыжнике, греться, греться, да, сердце дракона покоя не получило, но вдруг будет проще носить человечье сердце.